2. На дворе стояла совершенно чёрная, ночь, так что сначала Ромашову приходилось, точно слепому, ощупывать перед собой дорогу. Ноги его в огромных калошах уходили глубоко в густую, как рахат−лукум, грязь и вылезали оттуда со свистом и чавканьем. Иногда одну из калош засасывало так сильно, что из неё выскакивала нога, и тогда Ромашову приходилось, балансируя на одной ноге, другой ногой впотьмах наугад отыскивать исчезнувшую калошу.
Местечко точно вымерло, даже собаки не лаяли. Из окон низеньких белых домов кое−гле струился туманными прямыми полосами свет и длинными косяками ложился на жёлто−бурую блестящую землю. Но от мокрых и липких заборов, вдоль которых всё время держался Ромашов, от сырой коры тополей, от дорожной грязи пахло чем−то весенним. крепким, счастливым, чем−то бессознательно и весело раздражающим. Даже сильный ветер, стремительно носившийся по улицам, дул по-весеннему неровно, прерывисто, точно вздрагивая, путаясь и шаля.